28 мая прошлого года я пришла на УЗИ, потому что обнаружила у себя в груди уплотнение. На обследование меня никто не направлял, я пошла сама в ближайшую к дому клинику, и сидела перед дверью врача, осознавая, что это не просто уплотнение. Переписывалась с подругой в телеграм, и эта переписка свидетельствует: я не боялась. Подробнее можно почитать с самого начала отсюда и далее по заголовкам «Моя онкоистория».
Сейчас я совсем другой человек. Прошлая я осталась в лете 2019 года. Но я регулярно вглядываюсь в себя, чтобы прощупать эти самые изменения. Ведь формально жизнь моя не изменилась: я не бросила работу, не перестала есть мясо и сахар, не начала пить соду, не пошла в церковь и даже медитации делала нерегулярно.
Изменения внешние
Ну, начнём с того, что сейчас я инвалид. С виду по мне не скажешь, но в данный момент вместо одной молочной железы у меня под кожей стоит тряпичный мешок, наполненный физраствором. Это экспандер, из-за которого я не могу сильно уж размахивать рукой и нагружать её и который в ближайшее время, я надеюсь, всё же заменят на обычный силиконовый имплант. Из-за экспандера и прошедшей операции у меня легкая дисфункция левого плеча. Кроме того, теперь я всегда настороже — слежу, чтобы не отекла рука. Самый страшный враг после удаления лимфоузлов — это лимфостаз. Потому что надежда вылечить возможные метастазы есть, а вот лимфостаз, однажды появившись, может и не исчезнуть. Официально у меня инвалидность, 3 группа.
Кроме того, у меня кардинально изменилась стрижка, цвет и структура волос. Теперь я, странно сказать, кудрявая брюнетка. По сравнению со своим привычным весом я прибавила примерно 3-4 кг, которые намереваюсь скинуть:) Стрижка мне нравится, лишний вес нет, но это меня не особенно беспокоит. Так мы переходим к изменениям внутренним.
Изменения внутренние
Меня больше не очень-то беспокоят лишний вес (пока он небольшой, конечно:))), морщины, неидеальная кожа и облетающие время от времени ресницы. Я вообще поняла, что старость — это привилегия. Быть старым и увидеть внуков — это подарок от жизни, поэтому я не боюсь быть старушкой. Можно сказать, я об этом мечтаю.
Я не переживаю из-за погоды за окном, из-за политической ситуации в стране. Не переживаю из-за каких-то неприятностях на работе. О том, что обо мне подумают или скажут знакомые или не очень. Мне важно только мнение близких мне людей по разным вопросам. Конечно, иногда я «пропускаю удары», скорее, по привычке, начинаю копаться в себе. Но потом вспоминаю о том, что действительно важно. Например, с момента, как я узнала свой диагноз, я не пропустила ни одного чтения книжки сыну на ночь. Раньше ленилась, а сейчас хочу, чтобы он запомнил своё детство именно таким.
Конечно, изменения не только позитивные и я такая щебечущая молодец. За этот год я приобрела одно качество, которое раньше мне было вообще несвойственно: прислушиваться к своему организму. Сейчас уже привыкаю не реагировать паникой на каждую боль, прострел, недомогание. Но в целом, состояние подспудного страха и ожидания нового сюрприза от своего организма — это приобретённый рефлекс. Моё приобретение — страх рецидива. Иногда он прячется в суете дней, иногда встаёт во весь рост. И с ним мне теперь тоже жить и как-то договариваться.
Вообще, конечно, изменился взгляд на организм в целом. Поначалу ощущаешь, что твой организм тебя подставил. Потом, поразмыслив, приходишь к мысли, что это ты его подставила. Потом, понаблюдав собратьев и сестёр по несчастью, понимаешь: никто не застрахован. Никто не знает точных причин. Болеют веганы, йоги, деревенские жители, которые едят только «своё», молодые и старые, спокойные и вспыльчивые. При этом хронические курильщики, алкоголики, поклонники пицц и сосисок — не болеют. И наоборот. Закономерностей нет. Есть группы риска, но я вот не входила ни в одну из них, и — заболела.
Про «можно» и «нельзя»
За этот год я прочитала сотни, даже тысячи статей и книг про то, как избежать рака. Иногда действительно сумасшествие было где-то на подходе. Казалось, что надо отказаться от всего и от всех, уйти в монастырь, потому что все эти ограничения можно соблюдать только там. Пришлось всё это отфильтровать. Все эти бесконечные «нельзя», «запрещено», «не вздумайте» — это очень тяжело. В итоге я пришла к выводу, что главный аспект возникновения рака — пониженный иммунитет. Когда организм настолько ослаблен, что просто не видит врага, который маскируется «под своего». А один из главных факторов для понижения иммунитета — это стресс. Поэтому сейчас свою задачу я вижу в поддержании иммунитета (полноценное питание, контроль уровня витамина D, контрастный душ, физическая активность) и сохранении собственного спокойствия.
Загонять себя в какие-то жуткие рамки, наживать неврозы типа «о боже, если я съем эту конфету, я умру?» — а потом узнать, что у тебя рецидив? Это будет слишком тяжело. Так что сколько бы ни осталось жизни, хочется прожить её полноценно. Да-да, с морем и путешествиями, конфетками, бокалом вина и другими приятными штуками. 
Самое банальное и самое правдивое, что можно сейчас сказать о себе, — я ценю каждый день. Мне не бывает скучно. При этом я не хочу тратить время на то, на что я тратить его не хочу. У меня всегда было много подработок помимо основной работы. Сейчас я почти от всех отказалась. Я стала меньше проводить времени в соцсетях и изобрела свою систему ежедневного счастья (которая, правда, во время пандемии немножко пострадала:)).
Полгода назад я завела этот канал для того, чтобы бороться со страхом и паническим ужасом, который сопровождает слово «рак» всегда и везде. Даже работники поликлиники цепенеют от этого слова и записывают к терапевту, даже когда записи нет. Потом ко мне в комментарии пришли люди, которые пережили рак 5-10-15-20 лет назад, и они подтвердили моё убеждение, что есть жизнь и с раком, и после него.
Она очень непростая, это жизнь, но она есть, и это не может не радовать.
Рыба, запеченная с сыром и помидорами