Каждый день подкидывает нестандартные вопросы. Вот, например, задача: куда деть музыкальный инструмент, которому 111 лет, но который нам категорически не нужен?
Полгода назад мы купили квартиру в Москве. Хозяева — бывшая московская профессура, сейчас живут в Израиле. Квартира была забита книгами (что мне в ней сразу и понравилось) и другими интересными вещицами. Кое-что бывшие хозяева, съезжая, забрали. Кое-что (например, примерно целую тысячу книг) оставили. Среди оставленного было и фортепиано. Я называю его «наш рояль», потому что «рояль» — это гораздо проще для произношения, чем «фортепиано» и даже «пианино».
Так вот, инструмент оказался непростым. Во-первых, изготовили его на немецкой фабрике RONISCH. Я погуглила — производитель с именем. Во-вторых, «пробив» наше фортепиано по его инвентарному номеру, мы узнали, что оно было изготовлено в 1909 году. У инструмента не только сохранены все клавиши и по-прежнему стройный звук, но и подсвечники на передней стенке (возможно, я выражаюсь непрофессионально, я в музыкальных инструментах не очень разбираюсь). В целом же, инструмент находится в аварийном состоянии и требует реставрации: на боковине предыдущие хозяева клеили наклейки, а на крышке девчонки-озорницы нацарапали какое-то слово, вроде, приличное. Кроме того, фортепиано занимает значительную часть зала, хоть и придаёт комнате определённую интеллигентность и причастность к истории и культуре.
В нашей семье на фортепиано никто не играет (положа руку на сердце, никто ни на чём не играет). Поначалу мы обалдевали от того, что мы теперь владеем таким предметом старины. Я подобрала несколько мелодий, уметь играть на «фоно» было мечтой моего детства. Пару недель бренчал сын. Для красоты по вечерам мы зажигали свечи, и это было атмосферно.
Но вот мы набренчались, наигрались, впереди забрезжил ремонт, и стало понятно, что с «нашим роялем» надо что-то делать. С одной стороны, инструмент действительно уникальный, его хочется трогать, на него хочется смотреть и им любоваться. Выбрасывать его рука не поднимется. С другой стороны, он занимает место, разваливается буквально на глазах и прилично пылит, и делать ремонт «вокруг него» — тоже так себе идея. Мы с мужем даже в какой-то момент хотели сделать ремонт в стиле лофт, специально «под фортепиано». Но потом поняли, что это самообман и что такой ремонт в хрущевке будет смотреться странно.
В итоге, мы разместили объявление о его продаже. 
Возможно, найдется тот, кому наш немецкий «Рониш» будет полезен или даже нужен. Надежд у меня особых нет, правда. Сестре во время переезда грузчик сказал, что за прошедший год его бригада вывезла на свалку около 200 фортепиано.
Никакого вывода или морали не будет. Просто я наблюдаю, как стремительно ещё вчера ценные вещи, книги, пластинки, кассеты становятся мусором и никому не нужным хламом. Наверняка, бывшие хозяева квартиры покупали этот инструмент за бешеные деньги, как редчайшую вещь в СССР, две их дочери истязали соседей гаммами и этюдами (сужу по нашим нынешним музицирующим соседям), и в музыкальной школе все знали, что девочки играют на дореволюционном немецком фортепиано! А сейчас… Просто пианино, старая развалина в углу, облезлая и обшарпанная. Даже старым хозяевам оказался не нужен.
Грустно. Но, возможно, закономерно?
Луиза Хей: физические болезни и энергетические бреши