Как бы я ни пыталась разнообразить тематику своего блога, онокотема вызывает наибольший отклик, именно по ней пишут в личку. Поэтому продолжаю повествование о своём лечении.
Меня выписали из больницы, но я продолжала ездить в онкоцентр на перевязки примерно 3 раза в неделю. Самое мучительное во всём лечении — это именно перевязки. В конце лета сразу несколько врачей отделения, в том числе и мой, ушли в отпуск и передали своих пациентов оставшимся. Бедная замотанная Татьяна Викторовна перевязывала человек по 30 в день. И это после одной или двух операций. Мы сидели в коридоре отделения и смиренно ждали, когда придёт врач, когда он пообедает, когда перевяжут тех, кто в стационаре, когда покварцуется перевязочная, когда закончится консилиум… Если тебя перевязали за час — ты везунчик. Один раз я сидела в этой очереди на перевязку почти 5 часов. Хотелось уже плакать от отчаяния, но деваться некуда.
Перевязка — это откачивание жидкости из места операции и подкачивание экспандера. Минут 5-10. Быстро, небольно. Первые дни дома были очень напряженными. Жидкость копилась, оперированную грудь и подмышку раздувало, и мне казалось, что я булькаю даже. Потом это ощущение прошло. И в последние разы я приходила на перевязку потому, что привыкла. Потому что страшно было остаться без вот этого врачебного присмотра. 
Теперь надо остановиться и углубиться в дебри диагностики и стадирования рака. Когда я шла на операцию, мне ставили стадию 2b, потому что кроме опухоли был задет 1 сигнальный лимфоузел. Его видело УЗИ, из него брали пункцию, и гистология показала раковые клетки. После операции я ждала вердикта — сколько лимфоузлов было поражено и как опухоль отреагировала на препарат тамоксифен, который мне назначили пить до операции. По идее, опухоль должна была замедлить свой рост (то есть должен был остаться прежним или сократиться показатель ki67).
Пока я лежала в стационаре, выяснилось, что с моим лимфоузлом произошла детективная история. Во время операции его взяли на проверку и оказалось, что он чист! Ну, а поскольку лимфоузел не вызывал у лаборанта подозрений, то он его выбросил. Вот и вся история. То есть пересмотр материала был невозможен, в связи с отсутствием самого материала. Мой доктор настаивал на том, что лимфоузел всё-таки был с метастазом, а лаборант ошибся. Поэтому мы договорились считать, что л/у был задет, и стадию менять не стали.
А вот послеоперационную ИГХ я ждала 3 недели. Анализ всё был не готов. Тогда я просто пришла в отделение патанатомии НМИЦ им. Блохина, узнала, у кого из патологоанатомов мой материал на анализе, пришла к нему и сказала: «Здравствуйте! После операции прошёл месяц, а ИГХ опухоли до сих пор не готово. Почему?» Молодой доктор, только что пообедавший, смущенно сказал, что сегодня будет готово. На что я ответила: «Ну, я за дверью подожду тогда«. Посидела около часа — и получила на руки заключение. Оно показало, что ki67 вместо того, чтобы упасть, вырос на 10%. Я даже вернулась в кабинет к этому патологоанатому и переспросила — а точно ki67 такой? Он подтвердил с печальным видом. Ki67 — 36%, это высокая активность опухоли.
Для меня это означало не только то, что тамоксифен не подействовал на меня, но и то, что мне всё-таки будет назначена химиотерапия. Если бы оказалось, что тамоксифен работает, мне бы «светила» только лучевая терапия (такой сценарий произошёл у моей соседки по палате Гали).
Мой доктор Ариф Теймурович был в это время в отпуске «на морях». Я кинула ему в ватсап фото заключения по ИГХ и, понурая, пошла на перевязку на свой 21 этаж. Там сидели женщины, с которыми я коротала время в очереди три раза в неделю. Были они уже как родные:) Большинство из них к тому времени пережили химию и даже отрастили после неё приличную шевелюру. И, сначала посочувствовав, они убедили меня, что химия — это хорошо. Что лучше перебдеть, чем недобдеть. И уже к вечеру этого дня я смирилась с грядущей химией, потерей волос и прочими её «радостями». На следующий день я уверилась в мысли, что всё к лучшему.
Продолжение следует.
***
Меня много спрашивают о разных нюансах, связанных с диагностикой, лечением, маршрутизацией после постановки диагноза. Поэтому я решила провести небольшой опрос, чтобы знать, пост на какую тему был бы наиболее полезен в следующий раз.
Предыдущая часть онкоистории — здесь.
История о необычном «солнечном» художнике Иване Шишкине