Когда тебя НЕ ЛЮБЯТ, надо УХОДИТЬ

Бывает так, что среди близких людей оказываются совершенно посторонние люди, надо просто это принять. Когда тебя не любят, надо уходить. Ведь пока ты занят попытками воскресить мертвые отношения, где-то умирает от одиночества твой человек, твое дело, твоя мечта…

— Я думаю, она удовольствие получала от того, что била меня.

— Да ладно, это уже перебор! Не может такого быть!

— Согласен, дикость, наверное! Но знаешь, у нее был такой узенький ремешок, от шубы. Когда она меня била им, воздух свистел. И еще она улыбалась слегка. Мне казалось, что я по-дурацки выгляжу, когда корчусь от боли, поэтому ей смешно, и я старался держаться. Но было чертовски больно, и я орал, конечно, а она улыбалась и била, улыбалась и била. Отец по-другому бил, сдержанно, у него был широкий офицерский ремень. Им не так больно было, и воздух не свистел. А когда мать бить собиралась, меня прямо ужас пробирал. Говорила: неси ремень, скотина, сам неси! И я нес, а она лупила изо всех сил. Потом полосы на коже оставались долго, сначала синие, потом чернели понемногу…

Нежелание признать, что тебя не любят

Мы сидим в парке. Осень. Сейчас как раз та самая пора, когда сырость еще не пробирает до костей, но воздух уже прохладный, и если одеться чуть теплее, можно долго просидеть на природе с хорошим собеседником…

— Еще она любила неделями не разговаривать. Так и говорила, когда злилась на меня: все! неделю с тобой не разговариваю, даже не смей подходить!

— И неделю молчала?

— Ага. Отец меня иногда заставлял идти и просить прощения, но она чаще всего сразу орать начинала.

— Не хотела принимать извинения?

— Не знаю. Наверное, ей это тоже доставляло удовольствие — видеть униженного ребенка. Однажды она мыла посуду, а я как раз поел и нес тарелку в раковину. Она обернулась и как заорет: я же сказала, даже не смей подходить ко мне! Я испугался, отскочил и ответил, как есть: мол, я и не думал подходить, я просто тарелку нес. Ну она тут вообще взвилась. Тряпкой, которой посуду мыла, хлестнула меня по лицу наотмашь, я и закрыться не успел. Потом по голове, по шее била, я весь в жиру был от посуды грязной.

— Это ужасно! Ужасно просто!

— Ты не думай, я не жалуюсь. Просто мы этой темы коснулись, и мне захотелось высказаться. Извини, если что.

Мой собеседник — собственник небольшой компании. Мы много лет знакомы, хорошие приятели, но не близкие друзья. Вышли после обеда в парк, сели на лавочку, он закурил…

— Да, чужая семья — потемки. Так говорят?

У него душистые сигареты, дым хорошо гармонирует с осенней свежестью и нисколько не раздражает. Мне нравится.

— Не семья — душа, — поправляю его.

— А, точно. Но семьи чужие тоже бывают со странностями. А потом на свет выходим мы, моральные уроды.

— Да ну, перестань. Так нельзя говорить!

— Ну, а разве нет? Я сейчас точно также себя веду. Если вдруг с женой поругаемся, готов с ней неделю не разговаривать. Я, знаешь, можно сказать, чемпион в тяжелом весе по неразговариванию. Но жена у меня другая совсем, отходчивая и добрая, ходит за мной часами, прощения просит, а я морду ворочу. Отвратительно это, сам знаю.

Он стряхивает пепел, его тут же уносит ветер.

— Мне нравилось за обедом книгу читать, но она всегда запрещала. Поэтому я старался приходить из школы после того, как она уходила с обеда. И вот однажды я засиделся, зачитался, сала себе нарезал и ел его с борщом. А тут она вдруг пришла раньше времени. Увидела меня на кухне и как заорет от порога: все жрет-жрет, никак не нажрется, скотина! Я аж подпрыгнул от неожиданности, побежал с тарелкой к раковине и ложку на ходу уронил. И она крикнула в бешенстве: да чтоб ты сдох, скотина!

— Ты меня извини, конечно, но у нее все в порядке с головой?

— Не знаю. Мы с ней не общаемся. Уже лет десять где-то. А, может, и больше.

Он затягивается, выпускает дым прямо к небу. Я вижу, он волнуется, и я не знаю, как продолжить разговор…

— У меня и с женщинами по жизни не очень. Если вижу истеричку или надменную бабу, сразу злость дикая берет, ничего не могу с собой поделать. На работе бывали проблемы из-за этого. Пару раз своих начальниц нафиг посылал открытым текстом, прямо на собрании. Потом стыдно было. Это же ненормально, ведь так?

— Ну… наверное… не знаю…

— К психологу одно время ходил. Среди психологов полно шарлатанов, да и просто дур напомаженных, но мне повезло, я в итоге нашел хорошего психолога. Женщина лет пятидесяти. Умная, тактичная, немногословная. Я считаю, психолог именно таким и должен быть. Ну, вот она мне сказала золотые слова, после которых я иначе все стал воспринимать — бывает так, она сказала, что среди близких людей оказываются совершенно посторонние люди, надо просто это принять.

— Интересная мысль…

— Не то слово! Моя мать говорила мне, что я ее последняя кукла, и что я отрезанный ломоть, и что я неудачник по жизни. Я всему этому верил, про куклу, про неудачника. Но после психолога понял: моя мать просто никогда меня не любила. Вот тут у меня и были основные ломки, никак не мог этого признать! Родная мать не может не любить своих детей, так же? Не бывает такого! Но я вспоминал все эти случаи из жизни, ее безразличие ко мне и в итоге согласился — бывает. Она никогда моей жизнью не интересовалась, не знала, чем я занимаюсь, как там мои дети. Когда сын родился, орала мне в телефон, что я ее в 45 лет бабкой сделал. Ну и вообще постоянно говорила, что я дерьма кусок, что я осёл, что жена у меня тупая, и однажды меня это достало. Я сменил телефон и перестал ей звонить. Все! Хватит!

— Стало легче?

— Не то слово! Перестал самоедством заниматься, увлекся любимым делом. Как-то по чуть-чуть, по чуть-чуть, своя фирма появилась. Развиваемся вот потихоньку, растем. На душе хорошо!

— А как мать? Неужели не вспоминаешь?

— Вспоминаю, конечно! Когда вижу мамаш истеричных, которые своих детей прилюдно скотами называют. Вот тогда и вспоминаю. А так-то нет, и слава богу!

Мы сидим еще какое-то время. Вроде начинается дождик, пора возвращаться к делам.

— Знаешь, в чем ошибка большинства несчастных людей? — внезапно спрашивает он меня. — В нежелании признать, что тебя не любят. Все эти страдальцы зачем-то тратят время жизни на попытки привязать к себе кого-то, кому они безразличны. Хотя это разрушает их самих!

Отсюда все эти несчастные бедолаги, утратившие веру в себя. Они ходят по психологам, занимаются ненужным самокопанием, пьют, вместо того, чтобы встать и уйти. Это же так просто: когда тебя не любят, надо уходить. Ведь пока ты занят попытками воскресить мертвые отношения, где-то умирает от одиночества твой человек, твое дело, твоя мечта…