Моя онкоистория, часть 7: после операции

Предыдущая часть онкоистории вот здесь.

Итак, я очнулась после операции, проревелась — и начала приходить в себя во всех смыслах этого слова.

Что я из себя представляла после мастэктомии с установленным вместо молочно железы экспандером (про экспандер подробнее можно почитать в другом моём посте)?

Во-первых, оперированная грудь была заклеена огромным пластырем, и первое время я её не видела (а когда увидела, то подумала: «Лучше б я этого и дальше не видела!«))). Пластырь этот находился под компрессионным бюстгальтером, который больше напоминает корсет: он широкий и плотный, в нем много крючочков, резинка одна, резинка другая. У меня он был чёрный и где-то даже секси:) Сама я была вся от шеи до бедер оранжевенькая — именно такого цвета антисептик, которым мажут во время операции, и смывается он около недели.

Из подмышки и из бока с оперированной стороны торчат трубки дренажей, каждая из которых заканчивается резиновой грушей для спринцевания. Без шуток, гениальная идея! Груши в течение дня вытягивают «отделяемое» из раны, и потом их просто сливаешь. Степень заживания раны определяют именно по количеству этого самого «отделяемого». Когда я в юности лежала в онкологии, в палате, где у всех женщин была удалена грудь, у них тоже были трубки дренажей. Но концы этих трубок спускались в банки, стоящие около кровати. И надо было всё время лежать. Хотя груши и в то время были. Почему тогда не приделывали их к дренажам?! Груши эти я прятала в карманы домашних брюк, сверху надевала просторный кардиган, и уже со второго дня после операции спускалась на улицу прогуляться (хотя было нельзя).

Что касается ощущений, то они, конечно, поначалу были неприятные. Чувство ножа под ребром оставалось в первые пару дней почти постоянно. Потом оно прошло, но время от времени появлялось. Это острая боль в ребре, такая, что ни вдохнуть ни выдохнуть. Мой врач объяснял так: при удалении молочной железы обрезают нервные окончания, а потом на эти обрезанные корешки кладут достаточно плотный по текстуре экспандер. Поэтому нервы страдают, отсюда и болевой синдром. Я в стационаре видела женщин, которые уже выписывались с экспандером, а всё ещё были на обезболивающих, настолько у них болели рёбра. Я от обезболивающих отказалась примерно на третий день после операции. Всё было вполне терпимо. А возникающую боль в ребре (обычно это случалось после подкачки экспандера и, как следствие, увеличения давления на рёбра) удавалось глушить или глубоким дыханием (суть в том, чтобы довести боль до пика — и она уходит), либо таблеточкой «найза». Я заметила, что тяжелее все подобные манипуляции переносят худенькие астеничные женщины. Ну, меня в хрупкости заподозрить нельзя, у меня всё было полегче:)

Хочу сказать, что у меня нет каких-то грустных или печальных воспоминаний о нахождении в стационаре НМИЦ им. Блохина. Во-первых, было лето, и можно было торчать на балконе, гулять. Во-вторых, нам с Галей в принципе было нескучно, и как мы ржали без конца, я уже писала раньше. В-третьих, это первый в моей жизни стационар, где гости могут приходить прямо в палату. И они приходили, и приносили много вкусной еды, и мы проводили часы за общением. Ну, и в-четвёртых, всё это время я работала, у меня с собой был рабочий ноутбук, скучать было некогда. А когда работа заканчивалась, я смотрела сериалы или читала. Просмотрена была полностью «Невероятная миссис Мейзел», досмотрен первый сезон «Озарка» и прочитано «Воскресенье» Л.Н, Толстого.

Единственная проблема была со сном. Спать можно было только на спине, и это выматывало. Ну, и просто не спалось. Каждое утро я просыпалась ровно в 4:44 и смотрела на рассвет. С высоты 21 этажа начало дня прекрасно, но всё же бессонница — не очень приятная штука. Кое-кто из друзей даже диагностировал у меня депрессию и посоветовал обратиться к психологу. Я спросила у лечащего врача, что у нас тут по психологам, на что он мне сказал: «Жень, хотите моё мнение? Психолог нужен кому угодно, но не Вам!»

После операции перевязки бывают каждый день. Примерно раз в два дня — подкачка экспандера (просто втыкают иголку в экспандер через кожу — и вливают физраствор). Всё это — не больно. Вообще ничего не чувствуешь, потому что в целом не чувствуешь зону подмышки, саму подмышку, грудь. Рука, кстати, поднимается практически сразу, и важно разрабатывать её с первых дней. Но тут такое дело: в первый день ты поднимаешь её и думаешь — о, да она же свободно поднимается! Почему говорят, что надо разрабатывать? Но потом возвращается чувствительность, и руку уже так просто не поднимешь — больно, блин! Впрочем, ничего это не меняет, разрабатывать надо. В онкоцентре отправляют к реабилитологу, он — на ЛФК, и базовый комплекс упражнений для руки получаешь, пока лежишь в больнице.

Первый дренаж мне сняли примерно через неделю после операции. Второй — ещё через пару дней. На 10-й день после операции меня выписали. Закончилось ли на этом моё лечение? Нет, только началось. Подробности — в следующей части.