Перед вами продолжение разговора с Арифом Теймуровичем Кулиевым, начало читайте здесь. Ариф Теймурович в «теме» пластической хирургии с юности, его отец известный в Москве эстетический хирург, поэтому интересно было расспросить о тонкостях этой сферы из первых рук.
— Ариф Теймурович, работать в онкологическом центре тяжелее, чем просто в клинике эстетической хирургии?
— Я думаю, что все онкологические заболевания – разные. Есть одно общее слово, которое их объединяет, это «онкология». То, чем я занимаюсь, рак молочной железы, это самый благоприятный вид злокачественных новообразований. Здесь процент полноценного излечения пациентов крайне высок. Летальность на первых годах жизни после установки диагнозах – минимальная, одна из самых минимальных. Наверное, я ещё не всё знаю, каково здесь работать и какового терять тяжелых пациентов. Может быть, поэтому мне не тяжело совершенно здесь работать. Я вижу во всех пациентах уверенность в благополучном исходе, а трагедии никакой не вижу. Мы наблюдаем пациенток долго после окончания лечения. Ничего у них не прогрессирует, а если прогрессирует – то успешно лечится лекарственными методами. Поэтому мне не тяжело.
В эстетической хирургии порой работать значительно тяжелее. Потому что тут к тебе приходит полностью здоровый человек, и, если не дай бог что-то идёт не так, надо признать, что человек более уверенно предъявляет претензии. Ты сам эту претензию болезненнее воспринимаешь, поскольку в этом есть часть твоей вины, а такое есть у каждого врача. И поэтому не надо думать, что эстетическая хирургия – это какая-то лёгкая работа, как, например, парикмахерская. Иногда это трудное заживление ран, иногда длительные гематомы. Если для человека, который заболел раком молочной железы, гематома – это вообще несущественная вещь, ему всё равно, ему надо, чтобы он понимал свой прогноз и получал качественно выполненное лечение. То в эстетической хирургии каждый синяк воспринимается крайне болезненно. И иногда человек обвиняет врача: «Вы мне говорили, что синяк будет всего полторы недели, а прошло уже две недели!» И на эти вопросы тяжело отвечать. Тут надо иметь стержень и уверенно общаться с такими пациентками.
— Давайте поговорим про эстетическую хирургию? Предположим, приходит к вам женщина с идеальной грудью… Кстати, идеальная грудь существует в природе?
— Конечно, в моём понимании – существует.
— Отлично. Так вот: приходит к вам женщина с такой грудью и говорит, что хочет что-то в ней поменять. Вы как хирург можете отказать ей? Или не станете?
— Если мы говорим про грудь, то мы говорим про размер и форму. Если она ко мне приходит с идеальной формой груди, но при этом с небольшим размером относительно её грудной клетки, и хочет её увеличить, то я скажу – конечно, не вопрос, давайте сделаем. Если же у неё идеальная форма, а размер и так уже большой для её грудной клетки, для её постановки плеч, то тогда я не пойду на эту операцию. Причина банальна: я не хочу ввязываться в неприятности. Я получу некрасивый эстетический результат, она об этом напишет, расскажет. Или просто её знакомые спросят: «Кто тебе сделал?» — и она ответит: «Доктор Кулиев». Конечно, тогда про Кулиева будут говорить плохо, а мне это не нужно. Лучше в таком случае отказаться от денег, но остаться с репутацией.
— Но кто тогда те люди, которые делают женщинам огромную непропорциональную грудь?
— Несомненно, это тоже хирурги. Но сейчас я вижу положительную тенденцию: такого всё меньше и меньше. Таких перегибов всё меньше, и они в основном были в США. В России совсем другой менталитет пациентов. Я на миллион процентов в этом убеждён. В России пациенты стремятся к естественности и к тому, чтобы следов от операции было как можно меньше. Если же в Америке женщина делает грудь, она говорит об этом всем подругам, активно это афиширует. В Америке ставят круглые импланты, в то время как в России используются в основном анатомические. Там ставятся круглые импланты так, чтобы было видно декольте, это такая прям «полочка». Но я своим пациенткам говорю, что это немного такая порнографическая история, женщина не должна так выглядеть. Наполненный верхний склон бывает в молодости (это то, что видно в декольте). У зрелой женщины это смотрится неестественно. В России к этому не стремятся. Мне пациентки говорят: «Сделайте мне по минимуму, самый маленький имплант». Иногда приходится даже убеждать женщину, что ей нужен имплант побольше, его не будет видно, он будет нехорошо стоять и так далее.
— Какие эстетические операции сейчас в России наиболее востребованные?
— Это грудь (маммопластика) и нос (ринопластика).
— А попа?
— Да, делают иногда, это липофилинг ягодиц, его делают молодым женщинам. Но это в некоторым смысле порочная методика. Это забор жира со всех мест, где этот жир в избытке, и введение его через канюлю и шприц в ягодицу.
— Чем же порочна эта методика? Я читала, что это очень распространенная операция в Бразилии.
— Порочность её в количестве осложнений. И то, каково это пальпаторно, то есть наощупь, как это выглядит. Дело в том, что введенный жир частично может рассосаться. А то, что не рассосётся, может превратиться в олеогранулемы – это такие опухолевидные образования, в виде скомкованного некротизированного жира «в сумке». Это не воспаление, но это такие бугры. Так что если вы этих бразильянок потрогаете за ягодицы, вы почувствуете эти олеогранулемы. Я против радикального увеличения ягодиц путем липофилинга или имплантов.
— Когда вы начинаете операцию, уверены ли вы в том, как будет выглядеть результат? Или всё же это такая лотерея?
— Крайне редко случается что-то непредвиденное. Но в абсолютном большинстве случаев надо точно знать, как это будет выглядеть после операции. Если ты не знаешь, как это будет выглядеть, лучше на эту операцию не идти. Лучше передать эту пациентку более опытному коллеге, в этом ничего зазорного нет. Я могу сказать пациентке, что не обладаю таким опытом, и порекомендовать ей другого хирурга. В каких случаях мы не знаем, как это будет выглядеть? Когда это уже повторные вмешательства, когда какой-то хирург уже поработал, и пациентке не нравится результат, который получился. В таких случаях уже идёт рубцовый процесс, и не всегда можно на 100% предсказать, как будет выглядеть результат. 
— А возможно ли прийти к хирургу с фотографией девушки из инстаграма, показать ему и сказать: я хочу себе такую же грудь?
— Нет, это абсурд. Может получиться похоже, но идентично – никогда. Ну, только если привести подругу, и у вас такие же параметры, как у неё, такая же ширина плеч, ширина грудной клетки – да, тогда можно сказать: да, получится, как у неё. Но следует и другую вещь понимать. В течение послеоперационного периода внешний вид меняется. Сначала верхний пояс очень надут из-за отека большой грудной мышцы. Это может женщине не понравиться. Или наоборот – понравится, но потом отёк уйдёт. И много других моментов.
— А есть ли у вас какая-то универсальная рекомендация для женщин. Скажем, после 40-ка надо задуматься о том, чтобы что-то во внешности подправить.
— Лично у меня – есть. Я считаю, что каждая женщина к 50-ти годам должна задуматься о подтяжке лица, например. Я в этом глубоко убежден. Потому что если такая операция на сегодня известна, она имеет крайне маленькое количество осложнений, почему бы женщинам в 50 лет этого себе не сделать? Внешний вид радикально улучшается, невозможно сделать так, чтобы лицо не подтянулось. Такая операция известна, все звёзды это делают. Я считаю, что у каждой женщины должно быть подтянутое лицо. Это больше для её внутреннего мира, потому что женщины душой стареют медленнее, чем телом. Поэтому почему бы не сгармонизировать внутренний возраст и внешний?
— То есть вы смотрите на женщину, и можете с ходу сказать ей, что ей в себе можно было бы улучшить?
— Только исходя из запросов самой женщины. С этим надо быть очень осторожным. К примеру, у меня был комичный случай, за который мне до сих про стыдно, я не очень корректно себя повёл. Пришла на консультацию ко мне женщина с избыточной массой тела. Она села напротив меня и так загадочно спросила: «Ну, доктор, что бы вы во мне изменили?» Я ей сразу описал возможности абдоминопластики, то есть подтяжки живота, но предложил сначала похудеть. А выяснилось, что она хотела сделать просто верхние веки. Она обиделась на меня, консультация недолго продлилась. В человеке можно поменять практически всё, но вопрос, приведёт ли это к гармонизации внешности или просто сделает человека другим? Я против того, чтобы человек становился другим.
— А вы чувствуете в себе какую-то профессиональную деформацию? Я вот когда читаю текст, автоматически начинаю переписывать его в своей голове, чтобы он был более удачным. У вас есть такие деформации?
— Определенно. Я отвечаю сейчас за всех пластических хирургов мира. Конечно, у нас есть профдеформация. Мы смотрим на людей и думаем: а вот это можно было бы вот так сделать, а здесь я бы вот так сделал. Это всегда происходит: в автобусе, на рынке, на пляже. Это совершенно неосознанный процесс, у мозга есть такая пассивная функция – думать на эту тему. С ней ничего не поделаешь.
— Спасибо за интервью!
Если у вас появился личный вопрос к Арифу Кулиеву, вы можете задать его в директе его инстаграм.
Нe нaчинaй oтнoшeния, кoгдa ты oдинoкa и нecчacтнa. И вoт пoчeму