Она его любит, а он любит другую: история одного чувства

Продолжаю публиковать свои рассказы. Сегодня начало рассказа «Навсегда» из всё того же сборника «Общие родственники».

НАВСЕГДА

Есть люди, которые влюбляются молниеносно, легко, практически невесомо. Радуются своему состоянию, светятся изнутри, творят. Черпают во влюбленности ресурсы, а потом быстро теряют интерес к человеку, чтобы выпорхнуть из одной влюбленности и впорхнуть в другую.

Катя влюбилась тяжело, словно заболела. Погасла, ссутулилась, перестала спать. Мама Кати первая поняла, что та не влюбилась, а полюбила. И, видимо, навсегда. Мама всю жизнь любила женатого человека, не видя его последние 23 года, ровно с того момента, как Кате, его дочери, исполнился год. Она носила в груди это чувство, как камень, и испугалась, когда поняла, что дочь унаследовала это ее катастрофическое однолюбие.

Молодого человека звали Александр. Он был возлюбленным Катиной подруги Любы. Саша Любу любил, а Люба Сашу – нет. Но с ним было хорошо, спокойно, интересно, «просто не ёкает» — говорила Люба подруге. А когда Катя впервые увидела обожателя подруги, у нее «ёкнуло». Сердце на долю секунды остановилось, а потом забилось уже в другом ритме, и с него не сбивалось уже ни разу.

Люба: высокая полногрудая брюнетка, казачья коса до пояса, карие живые глаза, громкая и смешливая. Катя рядом с Любой: худая маленькая блондинка, нос в веснушках, волосы прямые и непослушные, а потому – коротко стриженные, глаза настолько светлые, что практически бесцветные. Но все знали, что у Кати есть осанка (десять лет занималась балетом) и характер (тому же балету спасибо).

Катя полюбила и страдала. За себя и за Александра. В этом треугольнике, о котором знала только она, оба они были несчастны и нелюбимы. По Саше, правда, его несчастье никак не определялось: он был высок, не красив, но с невыразимо обаятельной улыбкой, всегда шутил и громко смеялся своим шуткам. Любу он обнимал за талию и иногда нежно проводил губами по шее – от ключицы к уху. В такие моменты Катя понимала, что на полном серьезе умирает, по чуть-чуть, незаметно, но неотвратимо. И на месте отмершего кусочка внутри оставалась чернота, которая почти физически ощущалась. Случались вечеринки, где в центре большой компании Саша играл на гитаре, шутил и балагурил, потом они с Любой не скрываясь целовались. А Катя, задыхаясь, смотрела на это со стороны. После таких вечеров она сваливалась с температурой, тело съедали жар и любовь.

Так прошел год. Когда Катя уже практически превратилась в тень самой себя, а мама ее начала искать психолога, случилось чудо. Люба бросила Сашу. И даже как бы немного страдала по этому поводу, потому что он был очень хороший, но просто Любе встретился другой – Илья. Курсант военного училища.

— Он такой, — говорила Люба с придыханием, которое и должно было показать подруге – какой он. Они шли по звонкой весенней набережной и ели мороженое. И Катя поняла, что не может сдержать слез – и разревелась. Слёзы катились по лицу и падали с острого подбородка.

— Так счастлива за тебя, Любаня, — смогла сказать она обалдевшей подруге.

А дальше все случилось быстро и странно, как в телевизионной мелодраме. Илья заканчивал училище, и маячило распределение в Бурятию. Он срочно сделал Любе предложение, она согласилась сразу же, и уже через три недели играли свадьбу. На большое шумное торжество были приглашены все из их компании, и Александр в том числе. Катя и радовалась, и ненавидела подругу за последний шанс остаться рядом с тем человеком, о котором были все ее мысли и сны.

Оказаться рядом в ЗАГСе, сесть за один столик в кафе – все это было несложно. Даже сострадающее лицо далось Кате легко, и она внутренне удивлялась себе. Невыносимо было не притрагиваться к Саше, не пытаться взять его за руку, провести рукой по волосам. Иногда она тянулась якобы за хлебом или соком, наклонялась к нему и вдыхала аромат его волос. Дыхание сбивалось. Голова кружилась. А еще – близко сидящему Александру открывалось декольте. Не такое шикарное, как у невесты, но все же достаточно симпатичное, с кокетливым кружевом идеального молочного оттенка. Когда начались танцы, Саша был уже хорошо пьян. Катя пошла танцевать, не выпуская из виду его фигуру за столом ни на секунду, потом, когда включили медленную песню, подошла и взяла его горячую руку своими ледяными пальцами.

— Приглашаю тебя, — сказала она, наклонившись к его лицу. Одновременно снова открылось Александру и декольте, правда, чересчур бледное, на его вкус, но он тяжело поднялся с места. Руки его были такими жаркими, что обжигали ее талию через тонкий шелк платья. Перед Катиными глазами была его шея – загорелая и мощная. Она дышала его запахом, к которому – странно приятно – примешивался запах алкоголя. И она поняла, что все – сейчас или никогда.

— Поехали к тебе, — сказала Катя Саше, наклонив к своим губам его большую голову. В этот момент ее трясло, и она даже испугалась, что он не понял, что она сказала – язык не слушался.

Александр отстранился и посмотрел на Катю с таким невыразимым удивлением, что люби она его хотя бы чуточку меньше, она бы захотела провалиться от стыда под мраморный и скользкий пол этого кафе. Но ей было все равно. Он впервые смотрел на нее с удивлением. Это было как торнадо, как цунами, которое уносило от реальности в какие-то такие будоражащие дали, которые раньше Кате даже не представлялись.

— Почему нет, — сказал Саша, усмехнувшись. Она прочитала это по губам. В этот момент песня закончилась, она подошла к столу и залпом выпила рюмку водки – первое спиртное за этот вечер.

Оказалось, что к нему ехать некуда. Он снимал квартиру на троих вместе с братом и другом. И они приехали в гостиницу – наследие советского гостеприимства, старое, скрипучее и пахнущее средством от тараканов. Но именно этому безликому серому зданию на окраине суждено было стать местом, где прошла лучшая ночь в Катиной жизни. Наконец смогло выплеснуться все, что копилось целый год. Она вцепилась в этого мужчину, в его тело, прижималась так, чтобы вслепую запомнить каждый сантиметр, дышала им, извивалась, а в самом конце заплакала от счастья и блаженного опустошения. Саша не ожидал такой бури и такого натиска, и вновь удивленно рассматривал ее, призрачную, сквозь плотные сумерки и пелену алкогольного тумана. Она лежала рядом хрупкая, теперь уже тихая и невесомая, настолько белокожая, что, казалось, светилась в темноте комнаты. Он смотрел, и рассеянное удивление и глубокое удовлетворение смешивались с непонятной тревогой. Когда он стал и начал натягивать брюки, Катя сказала ему в спину, просто и буднично:

— Саша, я тебя люблю.

— Вот это ты зря вообще, — сказал тот, не обернувшись. Но она уловила, как не секунду замер он после этих слов – значит, услышал и понял. И это подарило ей надежду.

Продолжение следует…

***

Читайте другой рассказ «Первая брачная».